Комментирует Вячеслав Шульженко
Прошедшим летом журналом «Вопросы литературы» была инициирована дискуссия, мотивация которой показалась мне вначале несколько надуманной. Однако чуть позже не осталось сомнений в её злободневности и немаловажности для судеб русской литературы. Более того, достаточно скоро стал вполне ясен и собственно неплохо продуманный некими литературными деятелями сценарий самой полемики, начатой с едва ли не обычного поста в личном телеграм-канале популярным критиком Галиной Юзефович, под хорошо знакомым всем отечественным либералам, на многое претендующим – «говорящим» – псевдонимом «Рыба Лоцман». Он не мог не придать новых коннотаций тексту с заголовком «Кэнселинг русской культуры: заметки по поводу». Отмечу, что на последнем Петербургском международном юридическом форуме, на одной из панелей которого довелось выступать с докладом о разрушающем воздействии медиакоммуникаций на массовое сознание, такие слова, как «кэнселинг», «закэнселили», «отменили»? употреблялись не менее часто, чем ставшие столь же ходовыми «пандемия» и «санкции». Тема «отмены культуры» (cancel culture) приобрела особый подтекст в связи со специальной военной операцией, которая стала для кое-кого на Западе поводом для призывов отказаться от роли и значения русской культуры. «Там» ещё до начала СВО об этом во всеуслышание объявил чрезмерно раздутый определённой группой читателей Стивен Кинг, по-американски грубо призвавший русских писателей «заткнуться».
Юзефович, естественно, такой прямоты себе позволить не может и, разрабатывая свой вариант кэнселинга русской литературы, она предлагает всем мыслящим людям в родном Отечестве задуматься над нашей культурой, «которая нас вскормила и при этом, как кажется многим, не уберегла Россию от вторжения в Украину, от Бучи, от уничтожения мирных городов». И посему предлагает «закэнселить наше родное (и, насколько я могу судить, специфически русское.– В.Ш.), проросшее в нас на протяжении ста пятидесяти по меньшей мере лет убеждение, что классики – это вечные современники». И поясняет нашу «отсталость»: «Это очень комфортное ощущение и большой соблазн – протяни руку в прошлое и обопрёшься там на надёжную руку условного Пушкина, Толстого, Тургенева. Но, как многие комфортные ощущения, это представляется мне очень вредным, опасным и преимущественно ложным».
Вот так, наотмашь, долой русскую классику, она отделена и чужда современности, и не надо морочить себе голову тем, что она есть часть личности каждого из нас: «…сосредоточимся на «отдирании» Пушкина от себя (или, если угодно, себя от Пушкина), на осознании разделяющей нас дистанции. А главное, – и это, мне кажется, важнее всего – на воспитании в себе способности любить что-то, не уподобленное нам самим. Что-то чуждое – и прекрасное именно в силу этой самой чуждости». Лихо, согласитесь, враз отказаться от Пушкина, а значит, и от его «Клеветникам России», родство с которыми Юзефович и не пытается скрывать.
О чём-то похожем, уже имевшем место в отечественной истории, писал в своё время Владимир Высоцкий:
И нам ни черта не разобраться –
С кем порвать и с кем остаться,
Кто за нас, кого бояться,
Где пути, куда податься –
Не понять!
Где дух?
Где честь?
Где стыд?
Где свои, а где чужие?
Как до этого дожили,
Неужели на Россию нам плевать?
Достойный ответ Юзефович дал Алексей Татаринов, краснодарский профессор, вот уже несколько лет являющийся председателем ИГАК на нашем отделении литературного творчества. Он предельно точно описал ситуацию, в которой Запад прекрасно понимает и предпринимает: война против русской культуры, эпидемия отмен и прочих как бы истерик – это не эмоции слабых, а вполне очевидный план все ещё сильных, очень рациональных. Не научно-отчуждённое отношение к Гоголю или Лермонтову представляет для них опасность, а наше восприятие «отечественной культуры как ежедневной дидактики, как пространства воспитания, как боевого опыта прежних поколений, прошедших свой путь и в конкретном времени персональной судьбы, и в общерусском хронотопе. Без скидок на относительность каждой эпохи».
Алексей Викторович благодарит нашу словесность за пронесённые через столетия силу и честь, за сохранение энергии «русской защиты». Именно благодаря ей мы никогда не откажемся от ценностей родной культуры, никогда не согласимся с предписанным оппонентами глобалистским финалом, будем и впредь отстаивать наши духовные принципы.
Ну а теперь вернёмся к текущему литературному процессу.
Начну с любопытного издательского факта. Недавно благодаря проекту АСТ «Редакция Елены Шубиной» был переиздан роман «Елтышевы» Романа Сенчина, наделавший немало шума ещё в 2009 году. Переиздание сопровождалось многочисленными стенаниями видных современных критиков, сетовавших на то, что в своё время книга, претендовавшая на новый семейный эпос отечественной словесности XXI века, не была оценена по достоинству. Хотя того явно заслуживала, более того – претендовала по всем своим свойствам занять достойное место в школьной программе. Мы тогда с несколькими студентами-магистрантами отделения туризма разрабатывали тематику будущих выпускных квалификационных работ, и в поле нашего внимания оказались проекты, связанные с входившим в то время в моду интересом к фермерству и сельскому образу жизни в пространстве туристической индустрии. И тут на тебе – сразу захватывающий роман как раз о переселении одной их городских семей в родное село, сопровождаемом гневной отповедью пороков самого этого города. Буду откровенен: ни я, ни мои студенты ни о каком подобном переселении не помышляли, ибо, согласитесь, как бы кто из нас ни был пропитан городскими «моделями» бытия, ни в какую деревню соблазнить вернуться кого-либо никогда не сможешь, да и не ждёт там (кто не знает!) нас никто. Конечно, есть что-то странно притягательное в мифе о возвращении в деревню, к традиционному укладу, родовым корням, но всё-таки даже сенчинский роман сам восстаёт против этого совсем не похожего на пасторальный мира.
Тогда, собственно, в чём значимость этого текста для литературы? Произведения Сенчина всегда были для меня наполнены ощущением и предчувствием катастрофичности наступающего будущего, в наибольшей степени отражающей психологию немалого числа моих современников. Лучшие тексты последнего времени невозможно представить без аутентичности, подлинности, сути формирующих их поэтик. Они о людях, не могущих осуществить себя, теряющих свою человечность, так до конца жизни и не находящих места в истории. Впрочем, прав Шкловский: это вечная тема искусства, его вечный конфликт. Поэтому, несмотря на всю авторскую жестокость, многие почувствовали в романе и идею очищения, уже не позволяющую по привычке апеллировать прежними словами, – они изменили вкус.
С Романом мы знакомы давно, ещё со времён Кожиновских конференций в Армавире, об одной из которых он написал замечательный рассказ «Всё хорошо», где некоторые известные учёные-литературоведы, кстати, не чуждые нашему университету, без труда узнали самих себя. В последний раз встретились на юбилее главного редактора «Дня литературы» Владимира Бондаренко в Центральном доме литераторов, долго говорили о его творческих планах. Хотя Сенчин – «мрачный», кажется, никогда не улыбающийся человек, – и слывёт почвенником и традиционалистом, проза его очень городская, в ней настоящий реквием по традиционному укладу и одновременно утверждение о полной бессмысленности его возвращения, как бы это у кого ни вызывало негодования.
Мне уже приходилось отмечать одно из важнейших свойств современной российской литературы, в которой наблюдается настоящий бум на книги, тематически связанные с советским прошлым. Это не обойдённые нашим вниманием в прежних выпусках рубрики романы Г. Яхиной, В. Ремизова, А. Терехова, С. Белякова, Л. Данилкина и ещё многих других. Такой интерес вполне закономерен, замечено, что для осмысления своего прошлого людям необходимо как минимум 30 лет. И они как-то незаметно и прошли… И дело, думаю, здесь не в ностальгии по СССР, а в остро осознанной потребности рассказать о нашем прошлом, которое становится очевидным предостережением на будущее.
В начале минувшей осени в Пятигорске в рамках общегородского культурного проекта побывал мой однокашник по филфаку МГУ имени Ломоносова, известный писатель Алексей Варламов. Ныне он и ректор знаменитого Литературного института, на что был благословлён светлой памяти Сергеем Николаевичем Есиным, бывшим до конца жизни большим другом нашего университета.
Со всей доступной моей памяти объективностью возьмусь утверждать, что недавний роман Варламова «Душа моя, Павел» носит автобиографичный характер, ибо многое, о чём он пишет, хорошо знакомо мне лично. Точно так же, как и его герои, на втором курсе мы были отправлены на уборку картофеля в подшефный факультету совхоз «Климентьево» Можайского района, где происходят главные события в этом произведении. Не хочется быть спойлером, но выскажу давно занимающую меня мысль. Я нередко думаю о том, почему нас столь притягивают, ну скажем так, «не положительные» герои. «»Положительное», – убеждён М. Каннингем, – не вызывает у нас того восхищённого презрения, которое мы дарим «зависимым» и «порочным»». Причина того, думается, связана с пронзительным чувством узнавания и каким-то щемящим чувством несомненной близости (иногда пугающей!) со встретившейся в книге чужой слабостью, ошибками, роковыми проступками. Естественно, этих персонажей невозможно представить и не без очевидных достоинств, но нравятся они нам, согласитесь, по причине своей «нехорошести», ибо в них мы видим себя. Способствует тому и «индульгенция», изначально выданная им авторами.
Мы на кафедре сейчас одновременно читаем и намереваемся потом обсудить ещё один «университетский», на этот раз не о студентах, а о преподавателях высшей школы роман нашего петербургского коллеги Андрея Аствацатурова «Не кормите и не трогайте пеликанов». Хотя сам автор уверен, что лучшее в его романе – описания Лондона, мне почему-то кажется, что Петербург показан здесь особенно значительно, открывая тем самым новую страницу в истории «петербургского текста», тонко синтезируя по ходу то, что написано о городе Гоголем, Достоевским, Белым, Мандельштамом, Ахматовой и Бродским.
Надо отдать должное Аствацатурову, талантливо переведшего себя – «живого и действительно интересного», культового петербургского университетского лектора, заведующего кафедрой зарубежной литературы – «в серединность и ординарность литературной типизации». Он стал в собственном романе неудачником, охватив мнимой автобиографией многих крепко уснувших, отгоревших и согласившихся с поражением коллег – это не только приём, но и частая интуиция участников современного литературного дела.
Убедительно описаны наши сегодняшние преподавательские настроения: о слабостях и обречённости образовательной среды, о печальной суете, неприкаянности гуманитарной души. Их очень ёмко и лаконично зафиксировал в тексте тот же профессор Татаринов, недавно принимавший у себя в КубГУ автора романа: «Всё плохо, мы никому не нужны, литература отошла в прошлое, денег нет и не будет, образование уничтожают, всё захвачено чиновниками, скоро всех выбросят, студенты глупее и глупее, надо бы бежать, да некуда идти, сил и веры тоже не осталось…» Каждый, кто к вузовской жизни причастен, с таким настроением знаком. Лишние люди… «Преподаватели литературы, тем более зарубежной, не требовались», – констатирует потерявший работу Андрей.
Воистину – и невозможно остаться, и страшно.
И в конце предлагаю погадать на одну из литературных премий года. На торжественном литературном обеде премия «Большая книга» назвала десять книг, попавших в короткий список. Их выбрали из 48 наименований, заявленных в длинном списке. Всего на конкурс в 2022 году было подано чуть больше 300 произведений. Председатель жюри, писатель, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» Михаил Бутов назвал эти книги:
1 «Подлинная история Анны Карениной» Павла Басинского
2. «Парижские мальчики в сталинской Москве» Сергея Белякова
3. «Имя Розанова» Алексея Варламова
4. «Саша, привет!» Дмитрия Данилова
5. «Родник Олафа» Олега Ермакова
6. «Stabat Mater» Руслана Козлова
7. «Пароход Бабелон» Афанасия Мамедова
8. «Каждые сто лет. Роман с дневником» Анны Матвеевой
9. «Хроника Горбатого» Софии Синицкой
10. «Эшелон на Самарканд» Гузели Яхиной.
Я ставлю на книгу об уникальном человеке, которую давно ждала российская интеллигенция. Это «Розанов» Варламова. А вы?
«Журнал, открывающий мир», № 27, 2022
